Когда солнце утром восходит на небосвод, оно слегка касается некоторых крыш, тех мимо которых движется, до которых может достать рукой. С таких крыш весной быстрее сходит снег и капель звучит звонче и веселее. Я живу в мансарде под одной из таких крыш и знаю об этом не понаслышке.

     По утрам солнечный свет попадает сначала в окна мансард и слуховые окна на крышах, От этого весной я просыпаюсь раньше, чем зимой - солнце и капель не дают мне спать.

     В одно такое воскресное утро я вместо себя увидела в зеркале дерзкую девчонку с губами, накрашенными сверкающей помадой. Ночью накануне я видела несколько странных снов, явно пророческих, поэтому я не удивилась, только врождённое чувство красоты потребовало убрать эту гадость с моих губ. Моя рука потянулась ко рту, и я увидела на кулаке след от помады. Прекрасно, подумала я, это не розыгрыш, и не галлюцинация, сегодня меня действительно зовут Бьянка. По дороге на кухню я нашла в волосах несколько дешёвых заколок и резинку для волос. Бьянка всегда потакала своей страсти к излишествам, словно ребёнок!

     Не успела я войти в кухню, как - О, Боже! - окно на моей кухне стало круглым! Моё любимое окно, когда я завтракаю, я всегда смотрю в него, и я всегда мечтала о таком круглом окне, но как такое могло случиться? Ещё вчера оно было тривиальной прямоугольной формы, а сегодня окно круглое, с широченным удобным подоконником, круглое, как окуляр гигантского телескопа! Прекрасно! Итак, завтрак! Сегодня будет кофе из Северной Африки, пончики с цитрусовой начинкой и, конечно, жевательная резинка для Бьянки! И самое главное - модный журнал! Где же его Бьянка оставила в прошлый раз? Ах да, в туалете, девчонка, не жалея моих пяток здоровенными шагами пересекает коридор и врывается в туалет. Что за дурная привычка читать в этом маленьком неудобном закутке, поливая себя освежителем воздуха! Я подбираю с пола журнал и пытаюсь привести его в цивилизованный вид и вдруг замечаю, что держат этот глянцевым мусор нежные ухоженные руки Даниеллы. Зеркало в коридоре это подтверждает - изящные живые локоны обрамляют умное лицо. Мои руки касаются резной рамы. Бог мой, как мне хочется прикоснуться к своему отражению! Я усилием воли заставляю вернуться Даниеллу на кухню, она ведь ещё не видела нового круглого окна!

     Даниелла ставит руки на широкий подоконник, а я вижу, что в парке под моим окном скоро совсем не останется снега, пока Даниелла холёной ладонью проверяет ровность лакированного дерева, я смотрю на тротуары внизу, в парке. Некоторые совсем сухие, другие покрыты жидким талым льдом, дворники, уже не торопясь, а скорее, нежась на солнышке, убирают грязную жижу. Иногда я прохожу мимо этого парка на остановку троллейбуса и не замечаю ни дворников, ни сухих дорожек. О сухих, тротуарах вспоминаешь, когда они уже скрылись под снегом. Только глядя в окно на кухне, я могу окинуть взором и оценить всю панораму обновлённого парка, Пройтись взглядом по всем дорожкам до самого театра на другом конце парка. Помечтать о том, что на деревьях скоро начнут набухать почки и даже ощущать, как в пустом воздухе непривычно пахнет бензином. Даже Даниелла недоверчиво оглядывает скамейки в парке - сухи ли они, чисты ли... И мысленно запахнув пальто, двигается дальше. Иногда мой взгляд спотыкается о знакомых мне людей, но Даниелла - мизантропка, и не хочет кого-либо видеть. Мне очень хочется простоять перед окном до темноты, но кофе в чашке Даниеллы стынет, к тому же её быстро утомляет однообразие пейзажа...

     В парке под моим окном скоро совсем не останется снега.

     Осенью парк был совсем другим. Он был как блюдо, на котором совсем недавно лежала большая горсть черешен. Осенью блюдо стало почти пустым, с разводами черешневого сока и слипшимися веточками. Черешню, нежную ягоду с воспалённым цветом, можно было бы избрать символом весны. Там, где после суровой зимы наступает весна, оттепель, это кажется таким же чудом, как и черешня, разложенная где-нибудь прямо на газете, на затёртом полу в новой пустой квартире. Молодая хозяйка принесла ягоды в ещё необставленную квартиру, пахнущую лаком и опилками, надеясь, что хрупкая черешня поспособствует метаморфозе уюта в новом помещении. Наверное, новоселье чем-то схоже с весной.

     Новоселье... Даниелла обернулась и критически осмотрела мою кухню, Я не первая хозяйка этой квартиры, поэтому, когда я в неё въехала, кухня была уже довольно обжитой, даже "заношенной", с затхлым воздухом и мутным окном. Тонкую душевную организацию Даниеллы передёргивает от одних только воспоминаний. Да... Но теперь всё позади, и на своей кухне я чувствую себя достаточно уютно. Только вон те банки остались открытыми со вчерашнего вечера... И тряпки на табуретах... Не мешало бы это всё прибрать - после кофе настрой вполне подходящий. Главное в утренней уборке - энергичная музыка! И я отправляюсь в комнату к магнитофону. По пути я подбираю несколько бумажек, салфеток и газет, журнал Бьянки, пояс от халата и ещё кое-что. В комнате меня ожидает сюрприз - компакт-диски разложены перед магнитофоном в затейливую головоломку. Теперь придётся их разбирать. Я падаю посреди комнаты на колени и начинаю ползать и собирать все мои шмоточки, какие только попадутся под руку. Назойливые локоны Даниеллы мне мешают, и я собираю их в тугой "хвост" на затылке. Наконец я рассортировываю компакт-диски по коробочкам и задумываюсь - что бы включить? Что-нибудь изысканное. Что-то, что дало бы мне иллюзию светского общества, Я погружаю диск в магнитофон и с нетерпением, жду, когда же он его "прочитает", когда же зазвучит музыка... Пожалуйста, побольше голосов! Как можно более разных и побольше! Мне здесь так одиноко! Дайте же мне иллюзию общения! Иначе, зачем мне нужны все эти диски? Крышка дископриёмника - моё единственное окно в мир иллюзий. И я хочу использовать его на сто процентов. В конце концов, я заплатила деньги! Так пусть же будет отработана каждая потраченная копейка!

     ...Наши души уходят из наших тел и живут теперь в динамиках наших магнитофонов. Они вибрируют в такт басам, которые нам подают. А наши бездушные тела сидят неподвижно с бесполезными лентяйками в руках. Они ждут, когда к ним вернутся души, утолившие, наконец, жажду общения, души, вновь готовые к затворничеству в своих одиноких телах, ограниченных маленькими квартирами и рабочими местами...

     Но, уборка, тем не менее, продолжается! Я вижу перед собой кучу хлама, который надо отнести в заднюю комнату. На самом деле это кладовая, закуток, как, впрочем, и всё в моей микроскопической квартире, но я называю её гордо - задняя комната!

     Проходя с охапкой хлама мимо зеркала, я замечаю в нем до боли родной образ - волосы наспех собраны в "хвост" где-то за ухом, красные щёки, обкусанные губы... Это я в настоящем своём обличье. Есть что покритиковать и над чем поработать, но сейчас не время - меня ждут сокровища задней комнаты! Первое, обо что я спотыкаюсь в своей кладовой, - это старинная пишущая машинка. В крохотной кладовочке она кажется огромным печатным станком, к сожалению, не работающим… Я не выбрасываю его потому, что, во-первых, не могу сдвинуть с места, во-вторых, машинка иностранная и для меня она как раритет, сентиментальное воспоминание о 70-х. Случается, что я забываю обо всех делах и любуюсь её модерновым дизайном, местами облупленным... Когда-то мне принёс её здоровенный мужик и оставил, сказав, что в ней всего лишь перегорел предохранитель. С тех пор старинная иностранная печатная машинка на моём попечении, Впрочем, как и многое здесь. Например, бобинный магнитофон - наследие моей семьи.

     Старший брат называл его "бобинник". Глядя на него, я вспоминаю своё детство, время, когда мама была ещё совсем молодая. Папа носил бордовый пиджак с "лоском", остроносые ботинки, которые я, совсем маленькая девочка, со страхом разглядывала в прихожей, ведь папа такой ладный приятный человек, а носит такую огромную обувь! По воскресеньям и праздникам дома делалась генеральная уборка, мама в фартуке и с бигуди на голове энергично бегала по квартире и "бобинник" крутил свои песни на всю улицу...

     В своей задней комнате я чувствую себя маленькой девочкой, поэтому здесь всегда я - это я. И я всегда злюсь, когда слышу над головой беспардонный топот. Этот топот лучше всего слышно в кладовой, в ванной и туалете. Казалось бы, кролики - такие миниатюрные животные, а топают как слоны! Чтобы успокоиться, я выхожу из задней комнаты в коридор и, естественно, смотрю в зеркало. Полудикое солнце делает мою кожу жёлтой, В уже “разбитых” волосах видны, рыжие тона. Я похожа на индейскую девушку, муж которой ушёл на тропу войны и не собирается возвращаться. Брови сурово сдвинуты, губы надуты... Да, кроличий топот выводит меня из равновесия. Я с негодованием вспоминаю о том, что не одна живу в этой доме. Вот хотя бы Саныч - если бы не пил запойно, вполне мог бы разогнать всё зверьё с крыши! Я вспомнила, как Саныч однажды пришёл просить об одолжении. Дверь ему открыла Бьянка, которая в то время экспериментировала с косметикой. Впрочем, Саныч тогда физически не смог бы оценить её успехи, и Бьянка была непреклонна и холодна - да, она очень сожалела его утреннему со стоянию, на Саныча в самом деле было жалко смотреть, но ничем помочь она не могла. Хотя на самом деле я благодарна Санычу только за то, что из всех моих соседей, по имени я знаю его одного. И вообще, в его алкоголизме есть что-то трогательное, даже романтическое. Я несколько раз видела, как он задумчиво курил на крыльце, или разговаривал с дворниками в парке... Ах, если бы тогда ему открыла не Бьянка, я бы не сдержалась! Ведь выручать соседей с утра - это же доброе дело! Это сродни милостыне - деньги давать людям, которые за нас пьют, надо так же как тем, которые за нас молятся, им нужно давать не в долг, а подавать.

     Впрочем, я расчувствовалась, а день уже проходит. Не мешало бы включить электрическое освещение. Я включаю свет на кухне, снова забираю волосы и смотрюсь в зеркало - так и есть! - из Зазеркалья на меня смотрит Софья, сонное создание! Заглянув в холодильник, я убеждаюсь, что там все продукты сделаны из мыла, причём ужасные копии - не первой свежести. Удивляться не приходится, с Софьей часто такое происходит. Остаётся только пойти в комнату, завернуться в плед и почитать натощак книжку. И плетусь в комнату, по пути размышляя, что же капризная Софья способна почитать? Книжная полка наполовину забита воспоминаниями из детства. Тоненькие книжечки, которые я читала в школе и которые я храню только из-за обложек - мне приятно и умилительно на них смотреть. Сентиментальная Софья убеждена, что жизнь - это прошлое. Будущее неведомо, о нём нельзя вспоминать, поэтому Софья живёт в прошлом. Как сказал великий рассказчик - там хорошо, где нас нет...

     Нет, к чёрту пыльные сантименты! Что у нас есть новенького? Современные символисты, "новая волна". Вот! Роман-фэнтези, читаемый мною уже года полтора. Очень нудная однообразная книга про совершенно одинаковых зануд-рыцарей, повёрнутых только на рыцарском долге и оружии. Единственное преимущество - этой книги в том, что после неё хочется жить. Уже прочитав несколько страниц тягомотного текста, чувствуешь острую жажду жизни и благодарность судьбе за возможность жить в начале двадцать первого века! Вот что сейчас нужно Софье - нудный роман-фэнтези и не слишком горячая ванна! Хотя… Позвольте, какая же я Софья! Я - Мирабелла, дочь морского царя! Мои тяжёлые, как тина, волосы водопадом ниспадают на гордые плечи! Вперёд! В ванную комнату!

     В ванне я так пресытилась жаждою жизни, что утомилась и уснула. Проснулась я от наглого топота над головой. Вода в ванне дочери морского царя уже остыла, и я даже немного продрогла. Шлёпая босыми ногами по полу, я вошла на кухню и увидела там троих незнакомцев. Мирабелла плохо соображает спросонья, поэтому я не сразу догадалась, что гости ждут, когда же я напою их чаем, таким же чёрным и крепким, как они сами. В обмен на чай они предложили мне ответы на вопросы, и я, так и быть, поставила чайник и осталась стоять перед ними босая, в одном халатике думать над вопросами.

     Три угловатые бурые фигуры превращают мою кухню в вертеп. Я стараюсь воспринимать всё философски. Мои гости не ограничивают количество возможных вопросов, но я не знаю с чего начать. И в смятении жмусь на краешке углового дивана, тогда как мои гости расселись на табуретах вокруг стола и вопросительно смотрят на меня. Наконец, чай готов. Пора задавать вопросы. Я с отчаянием смотрю на них - сжальтесь, скажите сразу ответы! - И вдруг замечаю, что фигуры передо мной меняются. Они по очереди используют одни и те же образы! Меня осеняет догадка - что будет следующей метаморфозом? - спрашиваю я. Для меня очевидно что весна - время перемен. Перемены происходят на каждом шагу, даже не по мановению волшебной палочки, а просто после поворота головы!

     Незнакомцы просят подняться на крышу, и исчезают по велению моей руки.

     Отважная девушка Герда ползёт искать своего Кая на чердак. Для этого она ловко карабкается по лестнице в пыльный люк. Чердак в нашем доме очень низкий из-за моей мансарды, и идти приходится согнувшись в три погибели. Сапоги (одетые, кстати, на мою босую ногу) свежо холодят ступни Герде. Она медленно продвигается к слуховому окну, потому что это единственный источник света в тёмном чердаке. В раме нет стекла, и Герда смело высовывает голову наружу, а я пытаюсь вдохнуть весну. Ветер рвёт Герду за волосы, но разве это остановит отважную девушку! Ночной ветер не терпит недомолвок - не думай, а чувствуй! Герда открывает глаза шире, и я смотрю на сверкающую дорогу внизу. Улица выглядит очень основательно, ни намёка на метаморфозу. Зато ночной, ветер стал совсем весенним! Воздух кажется тёплым только от запахов. Он пахнет бензином и чем-то живительным. Храбрая Герда пытается заглянуть на крышу, но это непросто. Тогда я внимательно прислушиваюсь, но не слышу ни одного кролика. Всё понятно, коварные звери затаились по тёмным углам чердака. Тут Герда оборачивается и видит у себя за спиною Саныча с огромной метлою под мышкой. Свободной рукой он шарит в кармане, а другой прижимает к себе метлу наперевес, так, как держат ружьё. Наконец, он достаёт из кармана папиросу, дует в неё и вставляет в рот. Я немного теряюсь от решительного вида Саныча, а когда прихожу в себя - от смелой Герды не остаётся и следа! И, во-первых, я поглубже запахиваюсь в пальто. Может быть, от стесненья, а может быть, просто от холода. Потом я многозначительно смотрю на метлу и спрашиваю - ну как? А Саныч мне отвечает - ни одного гада. После этого мы садимся вместе на перекладину и молча сидим. Саныч курит свои горькие папиросы, а я пытаюсь согреться. И вдруг я подпрыгиваю на месте - Саныч, да ты ли это? Что случилось!? Почему ты здесь, на чердаке, с метлой? И, как будто прочитав мои мысли, Саныч стал говорить.

     Он, сокрушённо качая головою, говорит мне о том, как сегодня с утра он подал брачное объявление в одну "фирменную" газету, потом поклялся больше не пить и жить по-новому и начал новую жизнь с того, что побрился "для начала". Затем последовала акция, которую Саныч называет "наводить марафет", вследствие которой Саныч так увлёкся, что оказался на чердаке.

     А я рассказываю ему о том, как заснула в ванной, как потом вышла из неё вся продрогшая и включила на кухне телевизор и что-то такое в нём увидела, что решилась ползти на чердак.

     Так мы и сидим на чердаке, смотря в слуховое окно, сквозь которое видно звёзды на весеннем небе. Звёзды сверкают нам, как камушки на морском дне. Я поминутно запахиваюсь в пальто - я вся продрогла и наверняка заболею, но это не главное. Главное - я пытаюсь насмотреться на звёзды и шепчу про себя: эй, где вы там, Бьянка, Даниелла, Герда... Посмотрите - весенние звёзды!

На главную